... На Главную

Необходима осторожность


Герберт Уэллс


КНИГА ТРЕТЬЯ

Женитьба, развод и первые зрелые годы Эдварда-Альберта Тьюлера


В конец |  Предыдущая |  Следующая |  Оглавление  |  Назад

8. Эванджелина Биркенхэд


Пора теперь поговорить подробней о мисс Эванджелине Биркенхэд.

Есть во мне, должно быть, какая-то бухмановская черта: не знаю другого писателя, который испытывал бы такую потребность делиться с читателем своими трудностями и тревогами. Вот, например, сейчас я стою перед большим затруднением. Сомневаюсь, могу ли я, автор английского романа, рассчитывать, что я сам или мои читатели знаем французский язык, как его знают французы. Между тем мисс Биркенхэд на данном этапе своего жизненного пути отличалась своеобразной склонностью прибегать к французскому языку по самым неожиданным поводам, и мне кажется, что ни я, ни читатель не вправе судить о том, что это был за французский язык, и пытаться переводить то, что она говорила. Так что самое лучшее — передать ее слова как можно точнее, отметить те случаи, когда они произвели не тот эффект, на который она рассчитывала, и этим ограничиться. И если слова ее в большинстве случаев будут непонятны, то впечатление читателя, по существу, не будет ничем отличаться от впечатления Эдварда-Альберта, а ведь на нем-то, в конце концов, и сосредоточен интерес нашего повествования.

В момент вступления Эванджелины в дуберовский кружок особой формой ее самоутверждения служили восторженные разговоры о милом Пари. Она только что вернулась в Лондон после шестимесячного пребывания в Париже и всеми силами души стремилась обратно. Но она понимала, что это едва ли возможно до отпуска, и Лондон казался ей еще мрачнее по контрасту с сиянием облаков над материком, где витали ее мысли. В пансионе она появилась почти одновременно с мисс Блэйм, искавшей самоутверждения не столько в словах, сколько в действиях.

Эванджелина была брюнетка с желтоватым цветом лица, тонкими изогнутыми бровями и смелым, ищущим взглядом карих глаз, а костюм ее был отмечен тем каше, которое приобретается только в знаменитых заведениях Лувра и Больших Бульваров. Никогда за столом м-сс Дубер не появлялось ничего более французского.

Мисс Биркенхэд рассказывала о Великом Событии своей жизни маленькой группе на том конце стола, где она сидела: Эдварду-Альберту и мисс Блэйм, что-то сочувственно бормотавшим в ответ; молодому голландцу из комнаты напротив Эдварда-Альберта, который хотел выучиться английскому языку и слушал внимательно, с неопределенной любезной улыбкой, видимо, ничего не понимая; вдовушке в митенках, готовой слушать, одобрительно кивая, что угодно, лишь бы это не противоречило требованиям нравственности; мисс Пулэй, которая сперва была немножко рассеянна, но потом стала слушать чуть не с восторгом; Гоупи, в чьи обязанности входило интересоваться каждым, и м-сс Дубер, которая по большей части сидела так далеко, что слышать ничего не могла, но тем не менее слушала, если можно так выразиться, приветливым взглядом и улыбалась, когда видно было, что Эванджелина рассказывает что-то забавное.

Но м-р Чэмбл Пьютер не находил в Эванджелине ничего такого, что могло бы дать пишу его склонности к юмору, и осторожно проходил за спиной м-ра Дубера к своему месту за столом, чтобы там пожаловаться на распущенность нравов одному пожилому и глуховатому вегетарианцу, специалисту переплетного дела, высказывавшему довольно резкие суждения о консервах и раковых опухолях, но вообще державшемуся очень замкнуто…

— Меня всегда тянуло в Париж, — изливалась Эванджелина, — еще когда я была в школе. Я любила уроки французского. Мне пришлось заниматься им только год, под самый конец, но я получила награду. Это была книжка о милом Пари с хорошенькими цветными картинками. Я всегда говорила, что если выйду замуж, то потребую, чтобы медовый месяц мы провели в Пари. И вдруг, подумайте, совершенно неожиданно в начале этого года с изумлением узнаю, что меня хотят послать на полгода во Францию, совершенно даром и бесплатно — gratuitement [бесплатно (франц.)]. Согласна ли я? Конечно. Que voulezvous?[Что поделаешь? (франц.)]

— Кто бы отказался! — вставила Гоупи, явно разделяя энтузиазм рассказчицы.

— Laissez-faires sont laissez-faires [Ехать так ехать — таков смысл того, что хочет сказать Эванджелина, но выражается она совершенно неправильно; в дальнейшем французская речь ее пестрит нелепыми искажениями и двусмысленностями], — продолжала Эванджелина. — Речь шла не об увеселительной поездке, разумеется, и не об усовершенствовании во французском языке. Просто война запутала все дела нашей фирмы, понадобился там еще человек — и выбрали меня. Сегодня предупредили, а через неделю — всего через какую-нибудь неделю! — я уже на борту парохода, прощаюсь с белыми скалами Альбиона. И не успела оглянуться — уже спускаюсь по трапу, а вокруг меня вое кричат и тараторят по-французски. А я на первых порах забыла и то немногое, что знала.

Эдвард-Альберт сочувственно кивнул.

— Это такой веселый язык. В нем нет ни одного слова, которое не имело бы двойной entente [смысл (франц.)] Английская речь, тяжеловесная, насквозь мещанская, плетется шагом. А французская скачет, как настоящая pierreuse [Эванджелина хочет сказать: Pierrette (Пьеретта), а вместо этого по ошибке говорит pierreuse (каменистая)].

— Язык живой и немножко всегда непослушный. В нем столько esprit и je ne sais quoi…[Остроумия и чего-то неопределенного] ах, как это у них говорится?.. Да, elan vital [Жизненного порыва]. Все звучит так вежливо, так изящно! Говоришь обыкновенному шоферу такси: "Cocher! Pouvez-vous me prencire?" А он смеется и говорит: "May volontier mam'selle, toujours a votre service" [Точное значение этих двух реплик представляет собой двусмысленность: "Кучер, вы не возьмете меня?" "Как же, с удовольствием, мадемуазель, к вашим услугам"]. Ну когда услышишь что-нибудь подобное от лондонских извозчиков?

— Там был один господин, с которым у фирмы дела. Он был очень внимателен ко мне и многому научив меня. Нет, нет, не подумайте чего! Он совсем старый и наполовину англичанин, но все равно ничуть не смущался, что его увидят с девушкой, которая ему во внучки годится. Comprenez? Pas de tout… Pas de deux…[ Понимаете? Ничуть. — Исковеркав французское выражение pas du tout (ничуть) и превратив его в бессмысленное pas de tout, Эванджелина смешивает его с названием танца pas-de-deux (па-де-де)]. Как это? Позабыла. Мы отлично проводили время. Я называла его своим "faux pa" [Двусмысленность: Эванджелина коверкает выражение faux papa (подставной папаша) и заставляет его звучать как faux pas (ложный шаг)], и он просто был в восторге от этого. Повторял всем и каждому.

— У него была квартира au bordel riviera [Опять двусмысленность: Эванджелина хочет сказать: au bord de la riviere (на берегу реки), но коверкает слова так, что получается au bordel Riviera (в борделе Ривьера)], на берегу Сены, — знаете? Прямо над пристанями mouche [Пристани для речных трамваев], где останавливаются пароходы. Там у него была и контора, где мы с ним работали, и он приглашал меня завтракать, и заставлял говорить по-французски, и очень хвалил. Всегда, бывало, смеялся и говорил: "Ничего, ничего. Единственный способ научиться французскому языку — это говорить на нем". Я его спрашивала: "А я говорю по-французски?" А он мне: "Не совсем еще по-французски, черри" [Эванджелина хочет сказать "cherie" (дорогая), но путает французское шери с английским черри (вишня)]. Он по большей части называл меня "черри", то есть "милочка", — так это, по-отечески. "Не совсем еще по-французски, но это очень хорошая Entente Cordiale [Сердечное согласие ("Антанта" — союз Франции, Англии и Америки в период первой мировой войны); тут намек на то, что французский язык Эванджелины представляет смесь французского с английским] — самая лучшая Entente Cordiale, какую мне приходилось встречать. Мне было бы жаль пропустить хоть слово". Он называл это Entente Cordiale, потому что уверял, что просто молодеет, слушая, как я говорю. Ах! Мы так веселились…

Таким образом, Эванджелина с первых дней показала себя во всей красе и при этом по достоинству оценила ту оценку, которую прочла в восхищенных глазах Эдварда-Альберта. Я уже говорил, что он больше всех в пансионе имел шансы котироваться как мужчина, ибо изучавший английский язык молодой голландец скоро пришел к убеждению, что понимать Эванджелину — задача совершенно непосильная. Она изо всех сил старалась вовлечь его в разговор, но что можно сделать, когда человек на самые остроумные ваши замечания отвечает с находчивостью глухого.

Как-то раз Эдвард-Альберт нашел на полу возле письменного стола в гостиной листок почтовой бумаги. Почерк был мисс Пулэй, но Эдвард-Альберт не знал этого и без всякой задней мысли подал бумагу Эванджелине со словами:

— Не ваше ли? Как будто по-французски.

Текст был озаглавлен "Menu Malaprop" и гласил следующее:


Potage Torture

Maquerau (Vent blank)

Agneau au sale bougre

Или на выбор:

a Gigolo (vent rouge)

Petits pois sacree,

Вкусный горячий chauffeur

Demitasse а l'Americaine

Champagne fin du monde

Fumier, s.v.p.


[Шуточный текст озаглавлен: "Menu malaprop (вместо mal-a-propos), что можно перевести: „Список блюд невпопад“.

Примерный перевод названий:

Potage torture (вм. tortue) — суп-пытка (вм. черепаховый).

Maquerau Vent blank (вм. vin blanc) — макрель с пустым ветром (вм. с белым вином).

Agneau au sale bougre — барашек под негодяя.

Или на выбор:

Gigolo (вм. Gigot) vent rouge (вм. vin rouge) — молодчик (вм. бараньей ноги) с красным ветром (вм. вином).

Petits pois sacree (вм. sucre) — проклятый (вм. сладкий) горошек.

Chauffeur (вм. chou-fleurs) — шофер (вм. цветная капуста).

Demitasse a l'Americaine — чашка кофе по-американски.

Champagne fin du monde (вм. Fine champagne) — шампанское конец света (вм. высшего сорта).

Fumier (вм. Fumez) s.v.р. — навоз (вм. курите), пожалуйста.]


Эванджелина прочла и густо покраснела.

— Гадина! — воскликнула она с резкостью, которой Эдвард-Альберт в ней и не подозревал. — Она изъясняется по-французски, как школьная грамматика. Так я ведь училась на слух, а она зубрила своей лобастой башкой… И, наверно, воображает, что остроумно.

Она помедлила минуту, потом скомкала листок в кулаке.

— Я не нахожу тут ничего остроумного, — верноподданнически заявил Эдвард-Альберт. — Правда, я не знаю языка… Бросить это в камин?


К началу |  Предыдущая |  Следующая |  Оглавление  |  Назад