• Новости
• Спонcорам
• Библиотека
• Авторы
• Предприятие

При всем многообразии возможных вариантов начала выступления его технологический смысл сводится, я думаю, к двум основным задачам оратора: переключить на себя внимание слушателей или, если этого делать не надо, ввести аудиторию в курс своих намерений.

Тут, что называется, у каждого свой маневр.

Всегда одинаково начинал свои речи знаменитый оратор Великой французской революции Жорж Дантон. Рыжий, конопатый гигант с зычным голосом, он врывался на трибуну Конвента, с 'ходу заявляя: "А я считаю!.." И обрушивал на слушателей водопад безапелляционных 'суждений.

Демосфен — так гласит предание — заготавливал возможные варианты начала речи впрок, тщательно их шлифовал, берег. Когда он, затравленный недругами, покончил с собой, то, говорят, осталось более пятидесяти неиспользованных демосфеновских заготовок...Которые уж никому не пригодились.

Анатолий Васильевич Луначарский предпочитал нейтральные введения, разговор о чем-нибудь постороннем. Существо речи формировалось потом. А вначале Луначарский явно нащупывал наиболее подходящий к данному случаю тон, устанавливал живой контакт со слушателями.

Гениальны в своей неотразимой простоте начала речей Ленина. Нередко они строились в форме вопроса. С первых слов создавалось впечатление, будто Владимиру Ильичу каким-то чудом открылись самые сокровенные мысли, тревоги, проблемы данной аудитории и он отвечает на них ясно, смело, исчерпывающе... Духовное откровение, исходившее от Ильича, буквально потрясало.

...Посмотрите когда-нибудь с этой точки зрения речи Михаила Ивановича Калинина. Он обладал, среди прочих своих достоинств, поразительным чувством аудитории. Часто выступления он начинал с того, что уже было предметом интереса данной группы людей: повод, ради которого устроено собрание; финальная реплика предыдущего оратора; записка, поступившая из зала; какой-то эпизод, хорошо знакомый слушателям... Положенные в начало речи, эти факты мгновенно приковывали внимание к каждому слову Михаила Ивановича.

Вообще сооружение начала речи — это, можно сказать, целая наука.

Опытный оратор заготавливает несколько вступлений в одну и ту же речь, чтобы запустить их в дело по ситуации. Он не торопится начать говорить. Две-три секунды молчания: надо оглядеться, перевести дух; а главное, дать возможность аудитории "освоить себя", привыкнуть.

В случае неблагоприятной обстановки рекомендуется перед началом речи своеобразная "физическая разрядка" — передвинуть предметы на трибуне, открыть форточку, стереть с доски, попросить сесть поближе... Простые действия, понятные всякому, способствуют концентрации внимания. В аудитории легче складывается единая целевая установка.

Вообще состояние спокойной уверенности оратора, точно камертон, настраивает психику слушателей. У профессионалов это называется "создать аудиторию".

Уже упоминавшийся А. Ф. Кони писал: "Первые слова лектора должны быть чрезвычайно просты, доступны, понятны и интересны (должны отвлечь, зацепить внимание). Этих зацепляющих "крючков"-вступленнй может быть очень много: что-нибудь неожиданное, какой-нибудь парадокс, какая-то странность, как будто не идущая ни к месту, ни к делу (но на самом-то деле связанная со всей речью), неожиданный и неглупый вопрос и т. п." ...Кони считал возможным не пренебрегать в начале выступления даже некоторыми экстравагантностями.

Сам Анатолий Федорович во многих отношениях был личностью замечательной: громадный лоб, борода лопатой, как у старых пиратских шкиперов, орлиный взор, великолепный голос, тщательно продуманный костюм... Писатель, сенатор, академик, друг Тургенева и Толстого (вся Россия знала, что именно он подсказал Льву Николаевичу сюжеты "Воскресения" и "Живого трупа"), герой процесса Веры Засулич. Каждая речь Кони неизменно становилась приметным общественным событием. Выступал Анатолий Федорович, как правило, без жестов, почти не повышая голоса. И при этом опирался на толстенную книгу судебных уставов Российской империи. Он никогда эту книгу в ходе выступлений нс читал, просто пудовый том в черном переплете с тисненным золотым орлом добавлял еще одну импозантную деталь к его облику.

Рассказывают, будто однажды в суде создалась для Кони крайне неблагоприятная обстановка. Зал шумел, колокольчик председателя тщетно надрывался. Минута, другая... Речь явно под угрозой. Кони вдруг поднял громадную черную книгу и со всей силой грохнул ею о кафедру. Хлипкая судебная кафедра рассыпалась. Воспользовавшись секундой тишины, Кони сказал ошарашенному залу: "Вы видите тяжесть российских законов. Я их представитель. Извольте слушать..."

Надеюсь, вы догадались, что я не призываю громить трибуны! Курьезный эпизод из биографии Л. Ф. Кони возвращает нас к исходной позиции разговора.