• Новости
• Спонcорам
• Библиотека
• Авторы
• Предприятие

...Теперь, когда я могу выразить то, что хочу, передав свою мысль более верно и доходчиво, позвольте мне высказать предположение, хоть я и говорю о далеком времени — о времени, которое, как следует всем нам надеяться, никогда более не повторится; положение дел у нас в стране извечно будет таким же, каковым оно является сейчас, а наша конституция будет столь же далека от той степени совершенства, к которой ее обязана была привести революция, могла привести и дала нации право надеяться на то, что эта степень совершенства будет достигнута. Это достославное предприятие не доведено до конца и поныне, хотя прошло уже 45 лет, несмотря на возлагавшиеся в те дни надежды, принятые обязательства и вновь возникшие с тех пор возможности.

Как это произошло, с помощью каких уловок удавалось постоянно уклоняться от неуклонного соблюдения конституции в угоду то одному правительству, то другому, можно без труда показать и доказать безоговорочно. Я, однако, предпочитаю увещевать, а не укорять, особенно тогда, когда среди людей самых разных убеждений наметилось сильное стремление к такому национальному единству, которое одно в состоянии быстро и реально довершить оформление нашей конституции, столь для нас долгожданное, если взяться за дело честно, осмотрительно и с душой.

Нет сомнений, что если когда-нибудь решающий вес приобретут люди, которые называют себя друзьями правительства, а на деле являются заклятыми врагами конституции, они сделают наиглавнейшим пунктом своей порочной политики содержание постоянной армии. Фальшивых доводов под видом разумного обоснования необходимости подобной армии всегда найдется множество, покуда не переведутся претенденты на трон; хотя ничего не может быть абсурднее, чем использовать для защиты свободы орудие, которое столь часто применялось к ее уничтожению, равно как нет ничего абсурднее, нежели уверения, что-де всякому правительству надлежит воспользоваться для самоутверждения тем же самым средством, которое привело ранее к свержению другого правительства, на обломках которого это первое и зиждется. И хотя вряд ли что-нибудь иное можно доказать, основываясь на опыте, с большей очевидностью, чем приведенные два утверждения, а именно, что Британия благодаря своему положению сама способна поддержать собственное правительство, коль скоро большинство народа выступает за него, — не прибегая к каким-либо средствам, не совместимым с ее конституцией, и что большинство народа не только всегда стоит на стороне правительства, когда последнее верно конституции, но случается, что массы народа можно оторвать от него лишь медленно и с превеликим трудом даже тогда, когда правительство выступает против конституции, подрывает ее и когда, следовательно, их сопротивление действиям правительства оправдано, более того — обязательно, ибо таково веление долга...

Невзирая на сказанное выше, я не в силах представить себе, чтобы эти люди использовали армию — прямо и в первую очередь — против собственного народа и национальной свободы. Я далек от мысли, что когда-нибудь в будущем могут появиться люди, способные действовать таким образом ради достижения цели — той, что некоторые из наших современников по причине временной слабости или безрассудства поклялись в верности в своих писаниях и публично объявили о том перед всем народом, считая себя при всем том друзьями правительства. Убить свободу Британии руками армии, составленной из британцев же,— это не предприятие, успех которого гарантирован, как полагают некоторые. Растление парламента — вот средство, хоть и медленно действующее, куда более верное — ведь найдись в обеих палатах двести — триста корыстолюбцев, и это куда скорее погубило бы конституцию, чем десять раз по столько же тысяч красно-голубых мундиров! Парламенты — истинные хранители свободы, ибо именно с этой целью они и были созданы; это главный завет той великой и благородной веры, которой единое собрание свободных граждан, именуемое британским народом, удостаивает своих представителей. Но, право же, вряд ли какую-нибудь форму рабства можно создать и навязать нам столь же беспрепятственно, как парламентское рабство.

Подкуп парламента и абсолютное влияние короля или его первого министра на обе палаты парламента могут вновь ввергнуть нас в состояние, от которого должно было избавить и предохранить создание парламента, — когда один человек вновь станет управлять нами по собственному произволу. Вот тогда вся наша конституция тотчас же будет отменена. В ней предусмотрено множество гарантий свободы, и все же краеугольным камнем, объединяющим их все в единое целое, является единство и неподкупность самого парламента, зависящие от свободы и независимости его. Поколебать ее — и зашатается наша конституция, не будет ее совсем — и конституция рухнет, обратится в прах. Этот благородный продукт, гордость Британии, предмет зависти ее соседей, взращенный трудом многих столетий, восстановленный ценою жизни многих миллионов людей и сцементированный таким обилием крови,— этот благородный продукт, повторяю, который смог выстоять против совместных усилий многочисленных племен исполинов, может быть разрушен одним-единственным племенем пигмеев. Единство и неподкупность — вот наш парламент, наш оплот, наши покровители и хранители отечества. И если мы когда-нибудь лишимся этого, то можем стать жертвой любого врага. Не понадобится ни Агамемнона, ни Ахилла, чтобы завладеть нашим городом. Одного Терсита будет достаточно для такой победы (6).

Но полно, зачем углубляться далее в сей предмет? Ведь всякий, кто вообще мыслит, не смог бы не видеть тех пагубных последствий, которые обрушатся на наши головы из этого источника, если позволить ему вырваться наружу. И коль доводы разума не убедят его в достаточной степени, пусть он обратится к опыту. История одного только правления Генриха VIII уже показывает со всей наглядностью, что нет тирании более жестокой, чем та, которая осуществляется в сговоре с парламентом; что произвол монарха может быть превращен в единственный закон правления, даже при соблюдении названия и формы свободной конституции; что королю или первому его министру нет нужды распускать парламент, чтобы стать нашим тираном, — ему, главе одного из подразделений законодательной системы, не надо стремиться к упразднению двух других — да и зачем делать это, если можно в каждом отдельном случае использовать в своих целях совокупную силу всех трех, зачем быть тираном в большом, когда можно быть им во всех мелочах, зачем именоваться тираном, когда можно на деле быть им? А парламенту, чтобы установилась тирания, разве нужно ликвидировать Великую Хартию вольностей или любой другой из столпов нашей свободы? Для этого вполне достаточно предоставить себя — со всем раболепием, но не безвозмездно — в распоряжение такого короля или министра. Из всего этого я делаю вывод, что в предполагаемом здесь случае первейшей и главнейшей целью будет разрушение конституции под предлогом сохранения правительства и путем подкупа парламентариев. Наблюдения над нашим собственным веком дают нам множество оснований полагать, что нечто подобное может произойти и в грядущие века.

О да, причин для подозрений, что враги нашей конституции могут попытаться управлять с помощью подкупа, предостаточно, ибо мы слышим и видим, как друзья и сторонники нашего неподкупнейшего из министров горячо и страстно ратуют за подкуп, за продажность, а писаки превозносят его в своих писаниях; ибо он, подкуп, объявляется добродетелью, к нему призывают люди всех должностей и сословий как к чему-то необходимому и неизбежному при управлении страной — и притом не только бесчестные борзописцы, пишущие, чтобы прокормиться, и люди, которые посредством болтовни и бумагомарания, выказывая притворное рвение во имя благих идеалов свободы, вырвались из пут своего былого невежества и безвестности, но еще и те, чье происхождение, образование и состояние лишь отягощают их преступление и безрассудство, чья честь, если уж не что иное, должна была бы воспрепятствовать их служению делу столь бесчестному; те, чей долг проповедовать нравственность удержал бы их, по крайней мере, от того, чтобы стать проповедниками безнравственности, причем такой, какая больше всех иных отвратительна по сути и пагубна по своим последствиям...